Nikolai Gumilev’s Hunt

Hunter, warrior, knight, monarchist, womanizer, a real macho of the Silver Age and, finally, an amazing poet and creator of the term “acmeism”. He felt the time as a hunter feels his prey and proposed acmeism as a new word in poetry. It was a challenge and it brought serious diversity to the poetic life of both capitals.

However, he left at the peak of his fame, when, in his own opinion, he had not yet managed to enter his full strength. Literally a few days before his fatal arrest, he told one of his students: “I will live to at least 90! I am still far from my real acme.” When he was warned that he was in danger and advised to flee, he sharply responded: “The Bolsheviks are cowards, they will not dare to touch me.” In those distant 20s, not everyone understood what kind of people came to power. During interrogations, he openly said that he was a monarchist and did not accept the revolution.

Nikolai Stepanovich was shot on August 26, 1921. It is known that Gumilyov took the Gospel and Homer with him to prison. He was completely calm at the moment of his arrest and, one can assume, was also calm a minute before his own execution. “As calm as when he shot lions, led his lancers into attack and firmly defended his convictions whenever life demanded it,” recalls his friend and poet Georgy Ivanov.

We will study the magnificent legacy of Nikolai Stepanovich, dive into the Africa he glorified, try to unravel the addressees of his most mysterious poems, learn about the confrontation between symbolism and acmeism and try to understand where this man got such incredible courage from? Serafima Gurova will tell about this, continuing the cycle “Poets of the Silver Age”.

Охотник, воин, рыцарь, монархист, ловелас, настоящий мачо Серебряного века и, наконец, удивительный поэт и создатель термина «акмеизм». Он чувствовал время, как охотник чувствует жертву и предложил акмеизм как новое слово в поэзии. Это был вызов и это внесло серьёзное разнообразие в поэтическую жизнь обеих столиц.

Однако он ушёл на пике славы, когда, по его собственному убеждению, ещё не успел войти в свою полную силу. Буквально за несколько дней до фатального ареста, он говорил одной из своих учениц: «Я проживу минимум до 90! Мне ещё далеко до моего настоящего акме». Когда его предупредили, что он в опасности и советовали бежать, он резко ответил: «Большевики трусы, они не посмеют меня тронуть». В те далёкие 20-е ещё далеко не всем было понятно, что за люди пришли к власти. На допросах он открыто говорил, что монархист и не принимает революцию.

Николай Степанович был расстрелян 26 августа 1921 года. Известно, что в тюрьму Гумилёв взял с собой Евангелие и Гомера. Он был совершенно спокоен в момент ареста и можно полагать был также спокоен за минуту до собственного расстрела. «Также спокоен, как когда стрелял львов, водил своих улан в атаку и твёрдо отстаивал свои убеждения всякий раз, когда того требовала жизнь», – вспоминает его друг и поэт Георгий Иванов.

Мы изучим великолепное наследие Николая Степановича, окунемся в воспетую им Африку, попробуем разгадать адресатов его самых таинственных стихов, узнаем о противостоянии символизма и акмеизма и попробуем понять, откуда в этом человеке была такая невероятная храбрость? Об этом, в продолжение цикла «Поэты Серебряного века», расскажет Серафима Гурова.